Возвращение астровитянки [= Полёт за сингулярность ] - Ник. Горькавый

Тоби заливисто рассмеялся.

— Что ты смеёшься, индюк?! — рассердился инспектор.

— Это же вы срезали ту часть моего проекта, которая предусматривала закупку нужного количества датчиков!

Аспирант не выдержал и фыркнул от смеха.

Рединбург смутился, но быстро нашёлся:

— Значит, ты плохо обосновал важность этих трат!

— Вот сейчас ты сам убедился в их необходимости! — и Тоби направил машину в ущелье, которое вело на станцию.

Аспирант с удалением от извержения тоже оживился и пристал к Тоби с расспросами про типы сенсоров и их распределение по поверхности Энцелада.

Следующим утром, за последним завтраком, Тоби пытался убедить Рединбурга в важности наблюдений за вулканической активностью Энцелада.

— Энцелад уникален своей тектонической асимметричностью. Он остывает, и его замерзающая ледяная кора всё время расширяется в объёме: у него есть зона спрединга, но нет зон субдукции, где кора сокращается, уходит в глубину и плавится. Расширение коры вызывает её растрескивание и извержения ледяных вулканов. Активная геодинамика Энцелада настолько отлична от земной, что даёт прекрасную возможность для независимой проверки синергетической сейсмомодели! Поэтому каждый замер параметров энцеладотрясений, подвижек ледяной коры и характеристик криовулканов — на вес золота. Мы приближаем день, когда земные цунами и землетрясения можно будет предсказывать с 99%-ной точностью!

Покрасневший Тоби улыбался и жестикулировал.

— Откуда такая страсть? — заворчал Рединбург. — У тебя кто-то погиб во время цунами?

— А разве это необходимое условие энтузиазма?

Рединбург с досадой махнул рукой:

— Хватит болтать. У меня есть конкретное предложение. Ты бросаешь своих «синергетиков», переделываешь проект и начинаешь собирать данные для подтверждения универсальной реологической теории, которую выдвинул мой старый друг, солидный учёный и, между прочим, директор Международного института Земли. Статьи будем писать вместе: я, директор МИЗа и ты. Что скажешь? Денег будет — сколько захочешь.

Тоби угас, помолчал и сухо сказал:

— Я верю в теорию «синергетиков» и не вижу смысла тратить своё время на морально устаревшую реологическую концепцию. Пусть директор МИЗа сам собирает для неё данные.

И Тоби улыбнулся. Он всё время сегодня улыбался — даже когда Рединбург стал неприкрыто угрожать навсегда закрыть его проект.

Эта улыбка злила инспектора, потому что он её не понимал.

Тоби видел эту злость гостя, но никак не пытался объяснить своё хорошее настроение.

Разве не может быть у человека своих маленьких секретов?

Он проводил злобного графа и аспиранта и снова улыбнулся вслед их кабине, похожей на ведьмину ступу, летящую на метле из бесцветно-фиолетового пламени.

Он улыбался, потому что вчера вечером аспирант Кэлвин заявил, что восхищён работой Тоби и всецело поддерживает её. Будучи уполномоченным представителем директора Института Солнечной системы, Кэлвин гарантирует, что работы Тоби Оуэна на Энцеладе будут поддержаны в следующие пять лет из средств Гринвич-фонда для независимых учёных.

Так что негативное решение Рединбурга и Интернационального фонда уже не играло существенной роли — проект всё равно будет продолжаться.

Тоби купит кучу нужных датчиков и время на самом мощном компьютере Титана. Синергетическая модель получит нужное тестирование и скоро будет спасать сотни жизней и целые города от землетрясений и цунами.

А Тоби будет гордиться тем, что приложил к этому свои руки и голову. И даже когда он станет старым и усталым человеком, ему всё равно будут сниться молодые космические сны с ледяными цветами смертельной красоты.

Каждый день Хао был полон научных дискуссий. Два раза в неделю директор собирал семинар, на котором выступал учёный с оригинальным сообщением или кто-нибудь из координаторов, представляющий сводку результатов целой группы. Но директора института ловили также в парке, коридорах и столовой — и заставляли выслушивать последние новости с очередного поля научного боя, рассказывали о трудностях, спрашивали его совет или мнение. И Хао, как мог, давал эти советы или выражал своё постороннее мнение.

Научных тем было слишком много, чтобы директор хорошо понимал хотя бы большинство из них. Приходилось привлекать общие соображения и даже интуицию — но Хао понимал, что человек, заблудившийся ночью в глухом лесу, будет благодарен даже светлячку.

В последнее время Хао помогал БиоИнституту Дзинтары организовать работу математического отдела и целыми днями беседовал с принцессой по видеофону, согласуя общую программу работы биологов и математиков.

Их неожиданно прервал вбежавший в кабинет Кэлвин. Он был демократ и не умел стучать в двери.

— Профессор, вы интересовались когда-нибудь кольцами Урана?

— Нет, — обречённо ответил Хао. — Но я не могу вам помочь с Ураном, потому что я сейчас разговариваю с принцессой Дзинтарой.

— О, прошу прощения! — Только сейчас Кэлвин увидел лицо принцессы на экране и покраснел.

— Я тоже прошу прощения, Дзинтара, — сказал Хао. — Разреши тебе представить Кэлвина, моего аспиранта, который занимается кольцами планет. После того как Кэлвин вернулся из экспедиции в систему Сатурна, его энтузиазм бьёт через край.

— Ладно, Хао, нам стоит немного отвлечься. Поговори с молодым человеком, а я послушаю — может, заодно пойму, чем вы тут занимаетесь.

— Хорошо… так в чём проблема с кольцами Урана, Кэлвин?

Юноша торопливо заговорил:

— Возле Урана я натолкнулся на настоящую загадку! Судите сами — низкоорбитальные спутники Земли тормозятся об атмосферу, и люди всё время расходуют горючее на поддержание их высоты. Теперь возьмём тонкие кольца Урана, состоящие из каменных частиц аналогичного, метрового размера, — они тоже трутся о верхнюю атмосферу планеты и, как и земные спутники, должны сравнительно быстро упасть. Но они не падают! Более того — гравитационные резонансы внешних спутников воздействуют на кольца и тоже толкают их вниз, к Урану, — а кольца всё равно не падают!

Кэлвин разгорячился, его лицо покраснело.

— Вдобавок, система Урана с разных сторон бомбардируется микрометеоритами, что — с учётом практической изотропности метеоритных потоков — тоже тормозит кольца, но они всё равно держатся! Три сильных механизма стараются уронить кольца на планету, тем не менее эти непотопляемые кольца не падают! Это мистика! Теперь я понимаю, почему никто не берётся за создание модели такой странной системы — боятся прослыть патологами. А вы думали над проблемой аномальной устойчивости колец Урана?

— Нет, — ответил профессор, — это действительно интересная проблема, но я о ней раньше даже не слышал… Могу лишь посоветовать — с точки зрения системного подхода — попробуйте рассмотреть эти три механизма не по отдельности, а вместе. Взаимодействие эффектов часто порождает более сложную нелинейную ситуацию, чем простое сложение отдельных результатов. Три — хорошее число, нечётное и многообещающее…